Украинские беженцы, спасаясь от войны, нуждались, помимо гуманитарной и психологической помощи, в правовой поддержке. Многие из них, в основном женщины и дети, не имели необходимых документов для пересечения границы. На помощь пришли юристы Правового центра адвокатов.

ТАТЬЯНА КЕБАК, адвокат Правового центра адвокатов: Среди беженцев было много детей, у которых было только свидетельство о рождении и формально они не имели права пересекать границу. Были среди беженцев и люди без документов и те, кто родился во времена СССР, которые никогда не покидали родную страну и все, что у них было — свидетельство о рождении или советский паспорт. Мы не имели морального права отправлять их обратно. Позади них — война. Мы должны были предоставить им возможность перейти на нашу территорию. 

С первого дня войны вместе с коллегами из организации, в которой я работаю, мы находились на этом пограничном пункте пропуска. 24 февраля [2022] — день, который, можно сказать, изменил мою жизнь. Я всегда хотела работать в международных миссиях, помогать беженцам из Сирии, Йемена, и я никогда не ожидала, что на самом деле гуманитарный кризис с беженцами развернется на нашей границе.

За очень короткое время Паланка стала моим вторым домом. Я говорю конкретно о пограничном мониторинге, потому что наша НПО с двадцатипятилетней историей до 24 февраля тоже предоставляла услуги беженцам, но внутри страны. НПО оказывала юридическую поддержку: сообщала людям об их правах, помогала с подачей заявлений на получение убежища, информировала об услугах, которыми они могут воспользоваться, связывала с организациями, которые могут помочь. Но до войны было все совершенно по-другому: ты не видел сотни, тысячи людей, которые стоят в очереди. Ты должен оказывать только юридические услуги, а людям прямо сейчас нужны одеяла, памперсы, обувь, им холодно, они хотят в туалет, они боятся, они плачут.

А еще нам нужно было нащупать эту «брешь» в законе, чтобы беженцы могли попасть на нашу территорию, потому что наше законодательство очень хорошее, но такого кризиса никто не ожидал. Очевидно, что в первый день и в первую ночь, когда Комиссия по чрезвычайным ситуациям еще не начала делать отступления от закона, мы были просто в шоке, потому что на границе собралось много детей, которые приехали только со свидетельством о рождении. Они не могли пересечь границу, они въехали по процедуре получения убежища.

Здесь было как на фронте. Бежавшие от войны люди переходили границу. Они были в отчаянии, боялись, что и здесь будут бомбежки. Звонили нам и просили: «Пожалуйста, убедитесь, что нас не будут бомбить, пока мы будем стоять в очереди». Они сутки стояли в очередях в машинах, с детьми.

Помню 4-х дневного малыша, родители которого — граждане США, но он родился в Украине. Oн даже ничего не успел получить в роддоме. Ему дали как бы «выписку», где даже не было указано его имя. Мы ломали голову: как же сделать так, чтобы он мог въехать на нашу территорию?  

Или все прибывали… вьетнамцы с фотографиями. С фотографиями на документах. И документов-то у них не было. Понятно же, на каком законном основании пограничники должны их пропустить? Очевидно, что вы не можете пропустить. И все же, мы помогали с заполнением прошения о предоставлении убежища. У нас было много проблем с написанием прошений. Мы написали их так много, у нас было за одну ночь… За первую ночь войны мы написали несколько сотен прошений о предоставлении убежища. Я знаю, что в первые дни войны через Паланку проходило максимум 14 тысяч беженцев в день.

Палатка № 8, мне кажется, была моей палаткой, где я спала. А вот коллеги… Мне посчастливилось ночевать здесь всего одну ночь, а потом я сказала, что очень холодно и нет, а вот коллеги месяцами жили в этих палатках. У меня были руки в ранах от холода, лицо в ранах. Я жила здесь три недели. Здесь был постоянный выброс адреналина и явно в это время не думаешь о своем психическом здоровье. У меня был срыв от всего происходящего. Одна женщина, которая только пересекла границу, подошла ко мне и так сильно начала… она была с двумя детьми и со щенком и она начала меня так сильно трясти. Схватила меня за шиворот и стала меня так трясти. Она плакала и говорила мне: «Пожалуйста, скажите мне, что здесь не стреляют! Пожалуйста, скажите мне, что здесь нет стрельбы!». Она хотела, чтобы я ей подтвердила, что она в безопасности. И ты понимаешь, что жизнь продолжается. Что есть жизнь после войны.

Во всем этом эпицентре событий кипела жизнь. Здесь у нас были рождения и смерти, и были всевозможные события. Мы видели людей, которые просто сложили всю свою жизнь в две коробки и покинули дом, и даже для них, там, никогда не наступит завтра, послезавтра или чего-то еще. Для них существует только «здесь» и «сейчас». И я думаю, что это… это так банально, но да, на самом деле существует только «здесь» и «сейчас».

Прокомментируй

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

This site is protected by reCAPTCHA and the Google Privacy Policy and Terms of Service apply.

Cu Sens
Обзор конфиденциальности

На этом сайте используются файлы cookie, что позволяет нам обеспечить наилучшее качество обслуживания пользователей. Информация о файлах cookie хранится в вашем браузере и выполняет такие функции, как распознавание вас при возвращении на наш сайт и помощь нашей команде в понимании того, какие разделы сайта вы считаете наиболее интересными и полезными.